Крылья [исправлены ошибки] - Даниэла Стил

Он видел в газетах фотографию Десмонда Уильямса, с мрачным видом выходившего после поминальной церемонии со шляпой в руке. Он ненавидел Уильямса за то, что тот послал Кэсси на гибель и даже предоставил для этого свой самолет. Более того, именно он наверняка вынудил ее совершить этот перелет. И все это только для осуществления собственных планов, для собственной славы. Кэсси заслуживала лучшей участи, чем Десмонд Уильямс или он, Ник Гэлвин.

А в это время на безымянном острове Кэсси подала Билли праздничный обед в честь Дня благодарения — ягоды, банан и пригоршню воды из родника. Они жили на такой диете уже больше месяца. Временами шел дождь. Но пока они еще были живы. У Билли в пораненной ноге, по–видимому, развилась инфекция. Его сильно лихорадило, то и дело начинался жар. У Кэсси в аптечке нашлось немного аспирина, но он уже давно кончился.

Сама Кэсси сильно мучилась от паучьего укуса и солнечных ожогов, но, в общем, все обстояло не так уж плохо, если не считать приступов лихорадки у Билли. Они как–то умудрились не потерять счет дням и знали, что наступил День благодарения. Вспоминали индейку, тыквенный пирог, походы в церковь. Вспоминали друзей и родных. Билли тревожился об отце, который остался совсем один. Кэсси думала о родителях, сестрах, их детях и мужьях. Как же она по ним всем соскучилась… Вспоминала она и Аннабел с Хамфри, детей из Англии. От них мысли переходили к Нику. Теперь она почти постоянно думала о нем.

— Как по–твоему, — обратилась она к Билли, — что они там думают о нас? Ну, о том, что с нами произошло.

Подавая ему банан, Кэсси заметила, что у Билли опять жар. На щеках появился румянец, и глаза как будто бы воспалились.

— Скорее всего думают, что нас уже нет в живых.

В последнее время Билли все меньше шутил. Им оставалось только сидеть и ждать. И питаться все теми же ягодами и фруктами. Рыбы им пока поймать не удалось. Но от голода они не умирали.

Через два дня началась гроза и сильно похолодало. Кэсси ходила в своем летном костюме, теперь уже сильно разорванном и не слишком чистом. На Билли были только шорты и майка. Наутро после грозы Кэсси заметила, что он дрожит даже на солнце.

— Как ты себя чувствуешь?

— Нормально! Пойду нарву бананов.

Обычно он залезал на дерево, чтобы достать фрукты, однако на этот раз не смог подняться с земли. Нога сильно распухла и гноилась. Хромая, Билли вернулся обратно с одним–единственным бананом, который подобрал в траве. Кэсси не знала, как ему помочь. Нога выглядела все хуже, и лихорадка усиливалась. Кэсси пыталась промывать ногу соленой водой, но это совершенно не помогало. Больше из лекарств у нее ничего не осталось.

В этот день он почти все время проспал, а когда проснулся, Кэсси заметила, что глаза у него блестят ярче, чем обычно. Она положила голову Билли к себе на колени, гладила его волосы, лоб. На закате его снова начал трясти озноб. Кэсси легла рядом и попыталась согреть его своим теплом.

— Спасибо, Кэсс, — прошептал он в темноте пещеры.

Она пролежала всю ночь, пытаясь согреть его в своих объятиях и моля Бога о том, чтобы их кто–нибудь нашел. Однако надежды на это почти не осталось. Может быть, им суждено провести здесь долгие годы. А может быть, они просто умрут здесь. Кэсси прекрасно понимала, что поиски наверняка уже прекратились. Возможно, их считают погибшими… как и многих других до них.

Всю ночь Билли колотил озноб, он стучал зубами от холода. Наутро у него начался бред. В этот день снова прошла гроза. Кэсси выпила слишком много дождевой воды, и у нее опять началась жесточайшая дизентерия. Живя на ягодах, листьях и дождевой воде, она теперь страдала от нее постоянно. Судя по тому, как свободен стал ей летный костюм, Кэсси сильно похудела.

В этот день Билли так и не пришел в сознание. Всю ночь Кэсси держала его в объятиях и тихо плакала. Никогда в жизни она не ощущала такого одиночества. И в довершение ко всему у нее, кажется, тоже началась лихорадка. Возможно, она подхватила какую–то тропическую болезнь. Плохи их дела…

На следующее утро Билли стало как будто получше. Он сел, потом прошелся по пещере, потом сказал, что пойдет поплавает. Кэсси пыталась возражать, говорила, что там холодно, но он настаивал, уверял ее, что ему жарко. Она не могла его остановить. Он пошел по воде туда, где виднелся обгоревший корпус самолета. Шторма его еще не смыли. Он лежал там как безмолвный упрек, как напоминание о том, что они потеряли. Для Кэсси он был последним напоминанием о Десмонде.

Билли проплыл мимо самолета, потом обратно. Когда он вышел из воды, Кэсси заметила, что он поранил и другую ногу. Но Билли, похоже, этого не почувствовал. Повторял, что все это ерунда. Залез на дерево, сорвал банан, съел его. Им овладел приступ какой–то необычной энергии, и в то же время он, казалось, совершенно утратил память.

Кэсси видела, что он не в себе. Он заговаривался, как–то странно смотрел на нее широко раскрытыми глазами, вообще вел себя крайне нервозно. К вечеру его снова начала трясти дрожь. Он беседовал с кем–то, неизвестным Кэсси, о каком–то автомобиле, о свечке, о маленьком мальчике. Кэсси представления не имела, о чем он говорит. Позже, ночью, он долго смотрел на нее, словно не узнавая.

— Кэсс…

— Да, Билли?

— Я устал.

— Это ничего. Поспи.

— Ты думаешь? Поспать?

— Да. Закрой глаза.

— Они у меня уже закрыты.

Однако Кэсси видела, что глаза его широко раскрыты.

— Здесь очень темно. Закрой глаза. Завтра утром тебе станет лучше.

Станет ли им когда–нибудь лучше?.. Кэсси чувствовала, как у нее самой усиливается жар. Ее тоже начал трясти озноб.

— Я люблю тебя, Кэсси.

Он произнес это как маленький ребенок. Кэсси вспомнились ее прелестные племянницы и племянники. Какие все–таки счастливые ее сестры, что у них есть дети!

— Я тоже люблю тебя, Билли.

На следующее утро, когда Кэсси проснулась, он все так же лежал, свернувшись калачиком, в ее объятиях. У нее затекла шея, болела голова. По–видимому, у нее начинается та же болезнь, что у Билли. Она заметила, что он тоже проснулся. Лежал неподвижно и смотрел на нее широко раскрытыми глазами. И тут Кэсси поняла, что он не дышит. Он умер ночью, у нее на руках. Теперь она осталась одна.

Кэсси долго сидела, глядя на него, не зная, что теперь делать. Как он мог ее покинуть… Она обхватила руками колени и долго плакала, раскачиваясь взад и вперед.

С ним, наверное, надо что–то сделать. Убрать, как–то похоронить… Позже, во второй половине дня, Кэсси вытащила его из пещеры, руками вырыла неглубокую яму в песке у скал и положила его туда. Ей вспомнились его слова о том, что он хотел бы закончить свою жизнь на острове. Так и получилось. Когда он это сказал? Когда–то давным–давно, в другой жизни. В другом мире, который она никогда больше не увидит, теперь Кэсси это знала наверняка. Она умрет так же, как Билли.